Елизаветы воронцовой. Под прикрытием поэта

Светлейшая княгиня Елизаве́та Ксаве́рьевна Воронцо́ва , урождённая Браницкая (8 сентября 1792, - 15 апреля 1880, Одесса) - статс-дама, почётная попечительница при управлении женскими учебными заведениями, фрейлина, кавалерственная дама ордена Св. Екатерины; адресат многих стихотворений А. С. Пушкина; жена Новороссийского генерал-губернатора М. С. Воронцова; сестра генерал-майора графа В. Г. Браницкого.

Содержание

• Биография
  • Молодые годы
  • Замужество
• Жена генерал-губернатора
  • Пушкин и Воронцова
  • Раевский и Воронцова
  • Воронцов и Нарышкина
• Хозяйка Алупкинского дворца
• Место захоронения и судьба тела
• См. также
• Примечания
• Литература
• Ссылки

Молодые годы

Младший ребёнок польского магната графа Ксаверия Браницкого и племянницы светлейшего князя Григория Потемкина Александры Энгельгардт, в семье было пять детей, два сына и три дочери. Детство и молодость Елизавета провела в богатом имении родителей в Белой Церкви.

Воспитание детей для Александры Браницкой было главным делом в жизни. Все пятеро получили превосходное домашнее образование и довольно долго находились под её опекой, особенно дочери. По собственному опыту она знала, что чем дольше девицы будут находиться вдали от соблазнов столичной и придворной жизни, тем для них будет лучше.

В 1807 году Елизавета вместе с сестрой Софьей была пожалована во фрейлины. Вскоре Софья вышла замуж за офицера польских войск Артура Потоцкого, Елизавета же продолжала жить при строгой матери в имении. Густав Олизар вспоминал, как в своё время Ксаверий Браницкий жаловался, что нет хороших женихов для младшей дочери:

Александра Васильевна не торопилась выдавать младшую дочь замуж. Елизавета до 26 лет почти безвыездно жила с родителями в Белой Церкви, хотя уже более десяти лет числилась фрейлиной. В начале 1819 года графиня Браницкая вместе с дочерью отправилась в длительное путешествие по Европе, прежде всего в Париж. Эта поездка стала решающей в её судьбе.

В Париже Елизавета Браницкая познакомилась с 36-летним генерал-лейтенантом графом Михаилом Семёновичем Воронцовым и стала его невестой.

Михаил Воронцов, 1812/1813 г. Художник А.Молинари

Вигель Ф. Ф. историю женитьбы графа описывал так:

На страницах своего дневника Михаил Воронцов записал:

Венчание состоялось 20 апреля (2 мая) 1819 года в Париже в православной церкви, для обоих это была блестящая партия. Елизавета Ксаверьевна принесла мужу огромное приданое, состояние Воронцова почти удвоилось. Александра Браницкая дала всем дочерям значительное приданое, чтобы потом по завещанию не делить фамильные имения, а всё оставить сыну Владиславу.

Елизавета Воронцова. Художник Дж. Доу, 1820 год

Но всё-таки не без колебаний решился граф Воронцов на брак с дочерью польского магната, в своём письме к графу Ростопчину Ф. В., новобрачный торжественно обещал не допускать к себе в государственной деятельности ни одного поляка. О взаимоотношениях Воронцова и графини Александры Браницкой А. Я. Булгаков писал:

После свадьбы молодые поселились в Париже и вели там открытый образ жизни. Посещали аристократические салоны, знакомились с европейски знаменитыми учёными, музыкантами, художниками. В сентябре Воронцовы покинули Париж и в ноябре прибыли в Белую Церковь. Пробыв там недолго, в декабре они приехали в Петербург, где в начале 1820 года Елизавета Ксаверьевна родила дочь, умершую через несколько дней. К. Я. Булгаков писал брату:

Стремясь смягчить горечь утраты, чета Воронцовых в июне уехала в Москву, потом в Киев, а в сентябре за границу. Путешествуя, они побывали в Вене, в Венеции, затем в Милане и Вероне, из Турина приехали в Париж, затем в середине декабря в Лондон. В июне 1821 года К. Я. Булгаков сообщал брату:

В июле Воронцовы присутствовали на коронации Георга IV, а после уехали к графине Пембрук в старинное поместье Уилтон-хаус, а затем на воды в Лемингтон. В октябре 1821 года Воронцовы вернулись в Лондон, пробыв там 15 дней (именно в это время Т.Лоуренс закончил портрет М. С. Воронцова), они уехали на зиму в Париж, где пробыли до середины апреля 1822 года. Летом Воронцовы вернулись в Россию и поселились в Белой Церкви, где в июле Елизавета Ксаверьевна родила сына Александра.

Елизавета Ксаверьевна Воронцова, урождённая Браницкая

В мае 1823 года М. С. Воронцова назначили генерал-губернатором Новороссийского края и Бессарабской области, а 22 июня (4 июля) 1823 года Елизавета Ксаверьевна была пожалована в кавалерственные дамы меньшого креста. В Одессу к мужу она приехала 6 сентября, на последних месяцах беременности, и жила на даче, пока отстраивался городской дом. В октябре она родила сына Семёна, а в декабре появилась в обществе.

Вокруг Воронцовых сложился блестящий двор польской и русской аристократии. Графиня Елизавета Ксаверьевна любила веселье. Она сама и её ближайшие подруги графиня Шуазель и Ольга Нарышкина участвовали в любительских спектаклях, организовывали самые утончённые балы в городе. Елизавета Ксаверьевна была прекрасной музыкантшей, в Одессе она имела свой портативный орган и считалась одной из первых в России исполнительниц на этом инструменте.

Елизавета Ксаверьевна пользовалась успехом у мужчин и всегда была окружена поклонниками, к числу которых принадлежал в пору своей южной ссылки (июнь 1823 - июль 1824) поэт А. С. Пушкин.

Среди биографов поэта нет единого мнения о том, какую роль сыграла Воронцова в судьбе поэта. Считается, что именно Воронцовой посвятил Пушкин такие стихи как «Сожжённое письмо», «Ненастный день потух…», «Желание славы», «Талисман», «Храни меня, мой талисман…». По числу исполненных с Воронцовой портретных рисунков рукою Пушкина её образ превосходит все остальные.

Елизавета Воронцова.
Рисунок Пушкина, 1829 год

Некоторые исследователи говорят о любовном «четырёхугольнике» Пушкин - Воронцова - Воронцов - Александр Раевский. Последний приходился графине Воронцовой родственником. Получив назначение в Одессу, Раевский на правах своего человека поселился в доме Воронцовых. Он был страстно влюблён в Елизавету Ксаверьевну, ревновал её и однажды устроил публичный скандал. Но чтобы отвести от себя подозрения графа, он, как свидетельствуют современники, использовал Пушкина.

Граф П.Капнист писал в своих мемуарах:

Вскоре Пушкин почувствовал неприязнь к себе Воронцова, который совсем недавно относился к нему хорошо. В марте 1824 года появилась знаменитая эпиграмма Пушкина «Полумилорд, полукупец… » Отношения между графом и поэтом все более ухудшались, но силы были неравны. Летом 1824 года южная ссылка была заменена Пушкину на ссылку в село Михайловское.

Существует предположение, что Елизавета Ксаверьевна родила от Пушкина 3 апреля 1825 года дочь Софью . Однако не все согласны с подобной точкой зрения: в доказательство приводятся слова В. Ф. Вяземской, жившей в то время в Одессе и бывшей «единственной поверенной его (Пушкина) огорчений и свидетелем его слабости», о том, что чувство, которое питал в то время Пушкин к Воронцовой «очень целомудренно. Да и серьёзно только с его стороны».

Г. П. Макогоненко, посвятивший отношениям Пушкина и Воронцовой целый раздел в книге «Творчество А. С. Пушкина в 1830-е годы», пришёл к выводу, что роман Воронцовой и Пушкина «созданный пушкинистами миф». Биографы Н. Н. Пушкиной И. Ободовская и М. Дементьев, считают, что жена поэта, зная о всех его увлечениях, не придавала значения, несмотря на то, что была очень ревнива, его отношениям с Воронцовой: в 1849 году, встретив Елизавету Ксаверьевну на одном из светских вечеров, она тепло беседовала с ней и собиралась представить ей старшую дочь поэта Марию. Известно, что жена Пушкина была представлена Воронцовой в 1832 году.

В конце 1833 года Елизавета Ксаверьевна в связи с изданием в Одессе с благотворительными целями литературного альманаха обратилась к Пушкину с просьбой прислать что-нибудь для публикации. Поэт отправил ей несколько сцен из трагедии и письмо от 5 марта 1834 года:

Других писем Воронцовой к Пушкину не сохранилось.

Имя Елизаветы Ксаверьевны фигурирует в Донжуанском списке. При отъезде Пушкина из Одессы 1 августа 1824 года, Воронцова на прощание подарила ему перстень. Биограф поэта - П. И. Бертенев, знавший Воронцову лично, писал, что она сохранила до старости тёплые воспоминания о Пушкине и ежедневно читала его сочинения. С ним соединялись для неё воспоминания молодости.

Александр Раевский, 1821 г.

Роман Раевского с Елизаветой Ксаверьевной имел довольно длительное продолжение. После отъезда Пушкина из Одессы отношение Михаила Воронцова к Александру Раевскому некоторое время оставалось доброжелательным. Раевский часто гостил в Белой Церкви, где бывала с детьми и Воронцова. Об их связи было известно, не мог не догадываться об этом и граф Воронцов.

Раевскому удалось на время отводить от себя его подозрения с помощью Пушкина. Возможно, Александр Раевский и был отцом дочери Елизаветы Ксаверьевны. Граф Воронцов знал, что маленькая Софья не его ребёнок. В своих памятных записках, написанных им на французском языке для своей сестры, Воронцов перечисляет все даты рождения детей, только о рождении Софьи в 1825 году в записках он не упоминает.

В начале 1826 года Раевский был арестован в Белой Церкви по подозрению к прикосновенности к заговору декабристов, но вскоре был освобожден с извинениями и осенью вернулся в Одессу, чтобы быть рядом с любимой. Но Елизавета Ксаверьевна удалила его от себя. В начале 1827 года Воронцовы уехали в Англию, для поправления здоровья Михаила Семёновича.

В начале 1828 года они вернулись в Одессу, Елизавета Ксаверьена продолжала избегать Раевского. Раевский стал чудить и позволять себе поступки, явно неприличные.

В июне 1828 года разразился громкий скандал. В это время Воронцовы принимали в Одессе императора Николая I с женой. Гости жили в роскошном дворце Воронцовых на Приморском бульваре. В один из дней Елизавета Ксаверьена направлялась к императрице Александре Фёдоровне со своей дачи. По пути карету Воронцовой остановил Александр Раевский, держа в руке хлыст, и стал говорить ей дерзости, а потом крикнул ей:

Трёхлетную Софью Раевский считал своим ребёнком. Скандал получился невероятный. Граф Воронцов снова вышел из себя и под влиянием гнева решился на шаг, совершенно неслыханный; он, генерал-губернатор Новороссии - в качестве частного лица - подал одесскому полицмейстеру жалобу на Раевского, не дающего прохода его жене. Но Воронцов скоро опомнился. Сообразив, что официальная жалоба может сделать его смешным, он прибегнул к другому средству, через три недели из Петербурга было получено высочайшее повеление о немедленной выселке Раевского в Полтаву за разговоры против правительства. Так Раевский навсегда расстался с Воронцовой.

Ольга Нарышкина. Художник Ризенер А. Ф., 1820-е

История с Раевским ещё долго обсуждалась в московском и петербургском свете. В декабре 1828 года А. Я. Булгаков писал брату:

В семейной жизни Воронцовых не всё шло гладко. Граф Михаил Семёнович Воронцов имел любовную связь с лучшей подругой жены и хозяйкой крымского имения Мисхор Ольгой Станиславовной Нарышкиной, урождённой Потоцкой (1802-1861).

Софья Нарышкина.

В свете считали, что Воронцов устроил в 1824 году брак Ольги Потоцкой со своим кузеном Львом Нарышкиным для прикрытия собственного романа с ней. Ещё до брака у Ольги Потоцкой был роман с П. Д. Киселёвым, женатым на её старшей сестре Софье. Простить измены Софья так и не смогла, хотя всю жизнь продолжала любить мужа, но жила с ним раздельно.

Граф Воронцов не только брал на себя многие расходы по содержанию Мисхора, но оплачивал карточные долги Нарышкина. В 1829 году у Нарышкиных родился долгожданный ребёнок, девочка, которую назвали Софьей .

Злые языки утверждали, что она дочь Михаила Воронцова. Действительно, Софья Львовна Нарышкина имела куда большее сходство с Воронцовым, чем его собственные дети. Портреты Ольги Станиславовны и её дочери всегда хранились среди сугубо личных вещей Воронцова и даже стояли на рабочем столе парадного кабинета Алупкинского дворца.

В 1834 году Пушкин записал в своём дневнике о том, что услышал от приехавшего из Одессы чиновника Я. Д. Бологовского:

Вступив в должность губернатора, Михаил Воронцов начинает скупать в Крыму обширные угодья, особенно на южном берегу. К 1823 году ему принадлежали поместья в Мартьяне, Ай-Даниле, Гурзуфе. В 1824 году Воронцов приобретает Алупку у полковника-грека Ревелиоти и решает сделать её своей летней резиденцией. Дворец в Алупке, настоящий замок в романтическом стиле, о его красоте и роскоши убранства, об окружавшем его великолепном парке с восторгом вспоминали все, кому доводилось здесь побывать.

Елизавета Ксаверьевна брала на себя все заботы по художественному оформлению дворца и парка. Обладавшая тонким художественным вкусом, воспитанная на лоне одного из прекраснейших парков Европы, она старалась вникать в мельчайшие детали создаваемых в Алупке пейзажей. Под впечатлением от сказок Альгамбры она посетила в 1838 году Испанию, после чего повелела воспроизвести в Алупке сады Хенералифе.

В 1837 году, во время поездки по югу России, в Алупке останавливались Николай I, Александра Фёдоровна и их старшая дочь княжна Мария. Во время импровизированного спектакля, который устраивали в честь гостей, графиня Воронцова, играя на фортепиано, заменяла оркестр.

Жизнь Воронцовых во дворце на берегу моря, по словам Вигеля, можно было сравнить с житьем «владетельного немецкого герцога». Двери их дворца были широко открыты для местного общества, и на роскошные балы и приёмы допускались не только представители аристократии и чиновничества, но и иностранные негоцианты и банкиры. Своею неизменною приветливостью, роскошью нарядов и драгоценностей Елизавета Ксаверьевна затмевала бывших светских «цариц» Одессы, графинь Гурьеву и Ланжерон, и была для них «острым ножом в сердце».

Среди окружения четы Воронцовых было много художников. Воронцовы покровительствовали театральному декоратору А.Наннини, архитектору Г.Торичелли, художнику Н.Черенцову, К.Боссоли, И.Айвазовскому, Г.Лапченко, К.Гальперну. На собственный счет их обучали, посылали за границу, поощряли заказами и рекомендациями другим лицам.

Воронцовы использовали каждый выезд за пределы России, чтобы приобрести новые картины, книги, археологические редкости.

Светлейший князь Воронцов был похоронен в Спасо-Преображенском кафедральном соборе Одессы «в знак признания их заслуг перед Одессой, ввиду благочестивого образа жизни и многочисленных дел милосердия». Когда Елисавета Ксаверьевна скончалась, её тело было захоронено рядом с прахом мужа.

В 1936 году советская власть приняла решение об уничтожении собора и он был снесён. Перед взрывом останки четы Воронцовых были извлечены из саркофага рабочими в присутствии милиционеров. Гробы были разграблены, словно мародёрами - из гроба Е. К. Воронцовой были украдены украшения, которые были на покойнице и шитое золотом одеяние. В результате остались только скелеты, которые были перевезены на кладбище, расположенное в бедном районе Одессы - Красной Слободке. Там они были выброшены просто у кладбищенского забора. Только благодаря стараниями простых одесситов останки были подобающе захоронены на территории кладбища.

В 2005 году городские власти Одессы приняли решение о перезахоронении праха четы Воронцовых в нижнем храме возрожденного Спасо-Преображенского собора, в точности под тем местом, где саркофаг с прахом Воронцовых стоял в верхнем храме. Церемония перезахоронения состоялась 10 ноября 2005 года.

• Ризнич, Амалия

1. Сборник императорского русского исторического общества. Том шестнадцатый С.Петербург 1887 // Азбучный указатель имён русских деятелей для русского биографического словаря. В 2 частях. Часть I. А-Л. - М .: Аспект Пресс, 2003. - С. 117. - 513 с.
2. 1 2 Данилова А. Ожерелье светлейшего. Племянницы князя Потёмкина. Биографические хроники.- М., 2006.- 608с.
3. Вигель Ф. Ф. Записки: В 2 кн. - М .: Захаров, 2003. - ISBN 5-8159-0092-3
4. Архив князя Воронцова. Кн. 37. - М., 1891
5. Воронцова Елизавета Ксаверьевна - светлейшая княгиня.
6. Русские портреты 18-19 столетий. Т. 2 Вып. 4. № 171
7. 1 2 Братья Булгаковы. Переписка. Т. 1. - М.: Захаров, 2010.- 606 с.
8. Братья Булгаковы. Переписка. Т. 2. - М.: Захаров, 2010.- 670 с.
9. Варвара Григорьевна Шуазель-Гофье (1802-1873) - фрейлина, дочь сенатора князя Г. С. Голицына; с 1822 года жена виконта Э. О. Шуазель-Гофье (1802-1827), полковника, адъютанта графа Воронцова. Приходилась племянницей Елизавете Ксаверьевне Воронцовой .
10. Последний год жизни Пушкина. - М .: Правда, 1988. - С. 117. - 704 с.
11. Капнист П. И. Сочинения, 2-х Т.- М., 1901.
12. Миф: отношения А. С. Пушкина с Е. К. Воронцовой и Реальность: А. С. Пушкин и В. Ф. Вяземская. Наше наследие. Проверено 18 марта 2011.
13. Письмо В. Ф. Вяземской П. А. Вяземскому ЦГАЛИ, ф. 195, оп. 1, № 3275, л. 200. Вяземская не называет Воронцову прямо.
14. 1 2 Макогоненко Г.П. Творчество А.С.Пушкина в 1830-е годы /1830 - 1833/. - Л. : Художественная литература, 1974. - С. 53-76. - 374 с.
15. Т. Г. Цявловская. «Храни меня, мой талисман…» // Прометей. М.,1974. С. 76.
16. Предполагается, что это была «Русалка». Альманах, однако, вышел без произведения Пушкина.
17. А. С. Пушкин. Собрание сочинений в 10 томах. Письма 1831-1837 г., Т.10.- М, 1962.
18. Когда Пушкин уехал из Одессы, можно узнать из письма Веры Федоровны Вяземской мужу. Написано оно 1 августа 1824 года. Это письмо также проливает свет на отношения его к Воронцовой. «Приходится начать письмо с того, что меня занимает сейчас более всего, - со ссылки и отъезда Пушкина, которого я сейчас проводила до верха моей огромной горы, нежно поцеловала и о котором я плакала, как о брате, потому что последние недели мы были с ним совсем как брат с сестрой. Я была единственной поверенной его огорчений и свидетелем его слабости, так как он был в отчаянии от того, что покидает Одессу, в особенности из-за некоего чувства, которое разрослось в нем за последние дни… Молчи, хотя это очень целомудренно, да и серьезно лишь с его стороны ».
19. Губер П. Н. Дон-Жуанский список А. С. Пушкина.-Х.:Дельта,1993.-219 с.
20. Братья Булгаковы. Переписка. Т. 3. - М.: Захаров, 2010.- 621 с.
21. Анастасия Михайловна Щербинина (1760 - 1831), урождённая Дашкова, дочь известной графини Е.Р.Дашковой; двоюродная сестра графа М.С.Воронцова; с 1776 года замужем за Андреем Евдокимовичем Щербининым.
22. Фадеева Т. М. Две Софии и Пушкин. Истоки вдохновения Бахчисарайского фонтана.-Симферополь,2008.-216 с.
23. Пушкин А. С. Дневник 1833-1835 гг.
24. Алупка: Исторические очерки.-М.,1997.- 159 с.
25. Самойлов Ф. А. Из истории Одесского Кафедрального Спасо-Преображенского собора // группа авторов Воронцовский сборник: Сборник научных статей / Шкляев И. Н. д. и. н.. - Одесса: Студия «Негоциант», 2009. - В. 2-й. - С. 122 - 128. - ISBN 978-966-691-247-6.

• Макогоненко Г. П.. Творчество А. С. Пушкина в 1830-е годы / 1830-1833 /. - Л., 1974. - 374 с.

Частично использовались материалы сайта http://ru.wikipedia.org/wiki/

Не слишком трудно было сложить два и два - и получить четыре!

Не сказать, что Екатерину так уж сильно огорчила новая страсть мужа. Особенно сначала. Дело в том, что в это время она была чрезвычайно занята своим романом со Станиславом Понятовским, молодым и красивым графом, секретарем английского посольства, который с первого взгляда влюбился в великую княгиню Екатерину. Вскоре его ухаживания были жарко и щедро вознаграждены. Кстати сказать, именно с помощью своей любовницы Понятовский в будущем станет польским королем Станиславом-Августом II - и с ее же «помощью» лишится всех своих владений после разделов Речи Посполитой.

Но до этого еще предстояло жить да жить!

Роман Екатерины и Станислава-Августа сделался ведом великому князю. Однако тут и речи не зашло о супружеской ревности, ибо великий князь и княгиня, у каждого из которых рыльце было в пушку, заключили меж собой негласный договор: не мешать любовным похождениям друг друга. Если раньше оба старались скрывать свои связи, то теперь они вместе со своими «предметами» образовали некий «квартет» единомышленников. Они несколько раз ужинали вчетвером, ну а затем Петр уводил Воронцову к себе, говоря жене и ее любовнику:

Ну, дети мои, я вам больше не нужен, я думаю!

Видимо, Петра с его страстью ко всему искривленному привлекало безусловное уродство этой ситуации.

Вообще он был человек странный, что и говорить. Как ребенок, который рос без присмотра и воспитания. Очень одинокий, болезненно подозрительный - и в то же время очень доверчивый. То злобно-пугающий - то безоглядно снисходительный и добрый. То видел опасность там, где ее нет и быть не может, то открывал душу жене. Жене, которая, между прочим, уже давно спала… нет, не только с другими мужчинами. Екатерина спала и видела русский престол…

Другое дело, что пока эти сны были, так сказать, безгрешны, словно грезы юной девы о недостижимом возлюбленном.

В чем выражалась та доверительность, которой Петр порою удостаивал великую княгиню? А вот в чем. Отношения с Елизаветой Воронцовой не всегда были безоблачны. Петру порою надоедала ее грубость. А может быть, и она давала ему отставку, ибо чего-чего, а уж лизоблюдства в ее натуре не было и в помине. Иногда рассорить любовников удавалось герцогине Курлянской, которая обожала совать во все свой довольно-таки крючковатый нос. Она вообще была сводня по призванию, устраивала и расстраивала браки фрейлин, ну и вернуть к себе великого князя она, конечно, хотела, вот и сеяла порою рознь между ним и его фавориткой.

И тогда Петр отправлялся на поиски приключений на стороне. Как-то раз он влюбился в графиню Теплову, племянницу знаменитых Разумовских. Готовясь к свиданию с ней, спросил совета жены, как убрать комнату, и показал, что, желая понравиться графине, он наполнил комнату шпагами, ружьями, гренадерскими перевязями, шапками, так что она имела вид уголка арсенала. Екатерина, согласная на все, чтобы только муж ее не оставил в этом «арсенале», быстренько одобрила его вкус и сбежала.

Надо полагать, графине Тепловой и «арсенал», и все прочее пришлось во вкусу, ибо она великим князем увлеклась. Однако Петр именно в это время пленился немецкой певичкой Леонорой и к Тепловой остыл. Тем паче что она сделалась навязчива. Лишенная возможности видеться с любовником летом, когда двор переехал в Ораниенбаум, она стала писать ему беспрестанно. Как-то раз возмущенный Петр ворвался к жене, потрясая листками:

Вообразите, она пишет мне на целых четырех страницах и воображает, что я должен прочесть это и, больше того, - отвечать ей! Я, которому нужно идти на учение моего голштинского войска, потом обедать, потом стрелять, потом смотреть репетицию оперы и балет, который будут танцевать кадеты… Я ей велю прямо сказать, что у меня нет времени, и если она рассердится, я рассорюсь с ней до весны.

Тем дело с Тепловой и кончилось. Ну а потом Петра (уже в бытность его императором) отвлекали от Елизаветы Романовны и другие наложницы. В их числе была, скажем, семнадцатилетняя фрейлина Екатерина Чоглокова, застенчивая девушка, довольно хорошенькая, хотя и горбатая … Из дам с прямой спиной можно назвать Елену Степановну Куракину, вызвавшую у Петра короткую, но бурную страсть. Она была одна из первейших придворных щеголих: темноволосая и белолицая, живая, бойкая, остроумная красавица. Ей было двадцать семь лет, она была замужем, однако обладала более чем сомнительной репутацией. Ходили слухи, что всякого мужчину, который находится рядом с ней, можно считать либо ее бывшим, либо настоящим, либо будущим любовником. В числе прошлых уже побывали могущественный фельдмаршал Петр Шувалов и… его адъютант Григорий Орлов.

Эти и подобные им истории, конечно, доходили до ушей Елизаветы Романовны и вызывали у нее страшную ревность. Воспитанная Петром «по образу своему и подобию», Воронцова не трудилась сдерживать чувства, да и не умела этого делать. Обуреваемая злобой, она не стеснялась ни придворных, ни иностранных дипломатов, ни жены своего любовника - императрицы. На одном из обедов, выйдя из себя, «девица Воронцова» забыла и о том, что должна оказывать государю почтение, и обо всех правилах приличия. Она просто орала на Петра истошным голосом, называла его гадким мужиком - эвфемизм более сильного выражения. Император недолго оставался молчалив: он ответил подобающим образом. Попросту говоря, эта парочка публично лаялась, и многие из гостей предвкушали страшную участь «девицы Воронцовой»: самое малое - усекновение главы с предварительным урезанием языка и позорным клеймением.

Напрасны были их ожидания! После этого бурного словоизвержения парочка, все еще вяло огрызаясь, проследовала в покои императора и вышла оттуда только к обеду… следующего дня.

Охо-хо! - причитали люди строгих нравов, наблюдавшие за всем этим со стороны. - Полное повреждение нравов в России настало. Не токмо государь благородных женщин употребляет, но и весь двор пришел в такое состояние, что почти каждый имеет открыто свою любовницу, а жены, не скрываясь ни от мужей, ни от родственников, любовников себе ищут… И такой разврат в женских нравах, угождение государю, всякого рода роскошь и пьянство составляют умоначертания двора, откуда они уже изливаются и на другие сословия…

А они таки изливались!..

Петру было плевать на мнение людей, которые находились рядом с ним, а уж тем паче на суждение какого-то там русского народа. Он полагал, что трон поднимает его на недосягаемую высоту и делает неуязвимым для осуждения. В то время как Екатерина старалась скрывать свои романы, император выставлял их напоказ и гордился ими, как полководец - победами на поле боя.

Вернее, как глупый мальчишка - своими игрушками.

В числе других игрушек были вино и табак. Петр никогда не относился к противникам курения и к трезвенникам, но сейчас создавалось такое впечатление, будто он решил упиться до могилы, предварительно накурившись до одури. То же он заставлял делать своих сановников, а потом требовал, чтобы они еще прыгали на одной ножке и толкали друг друга боком. Он словно бы воистину впал в детство. И совершенно не хотел замечать, что творилось вокруг.

Вот один из многочисленных тому примеров.

В это время Екатерина уже стала подругой Григория Орлова. Это была бурная, неудержимая страсть - тем более что Орлов и его братья решительно собирались возвести ее на престол. И тут Екатерина поняла, что беременна.

Когда у нее был роман с Понятовским, муж порою навещал ее ложе, поэтому рождение дочери Анны (вскоре умершей) было воспринято им спокойно, от отцовства он не отрекался. Но теперь… теперь Петр всецело увлекся Воронцовой и другими дамами и забыл дорогу в спальню жены. Однако Екатерина ни за что не хотела избавляться от ребенка и решила родить его во что бы то ни стало. С помощью корсета и различных портновских ухищрений она скрывала изменение фигуры, однако роды скрыть было затруднительно. И чем ближе подходил их срок, тем больше она волновалась.

У нее был доверенный камердинер - Василий Шкурин. Когда-то они - великая княгиня и камердинер - были врагами, однако те времена давно прошли, и теперь у императрицы не было друга ближе и преданнее, чем этот человек. И Шкурин поклялся, что сделает так, что во время родов императора во дворце не будет и ее тайна не откроется.

Он оставил при Екатерине сына, наказав, лишь только роды начнутся, послать к нему мальчика со словами: «Мы-де ей больше не надобны». Сам же Шкурин поехал к себе, на окраину Петербурга, где жил в большой избе с женой и тремя детьми. Он отправил семью к родне, вывез на телеге весь домашний скарб, а сам, оставшись один в пустой избе, принялся «хозяйничать». Довольно нахозяйничавшись, он лег на пол и заснул, а проснулся от топота копыт: сын примчался из дворца верхом и прокричал:

Государыня сказала, мы-де ей больше не надобны!

Шкурин отправил его к прочей семье, а сам еще немного помешкал в доме. А когда вышел и сел на загодя оседланного коня, над крышею показались первые струйки дыма.

Шкурин знал, что император никогда не пропускает ни одного пожара в городе. Обер-полицмейстер немедленно посылал к нему гонца, чуть приходила весть о пожаре. Не помогать он, понятное дело, мчался - в нем была неистребимая детская страсть к созерцанию большого огня!

Так что Шкурин заранее был уверен в успехе, когда обещал императрице, что тайна ее будет сохранена. Он поджег свой дом ради этого.

К слову сказать, именно в ту ночь родился граф Алексей Бобринский. В детстве, до того, как уехать учиться за границу, он жил в доме все того же верного Василия Шкурина, и именно сын Шкурина сопровождал его в этой поездке. Тот самый мальчик-гонец!

Да, Екатерина могла заставить служить себе и любить себя…

Между тем заговорщики - в число их входили братья Орловы, несколько капитанов Измайловского полка, князь Михаил Иванович Дашков и его жена Дарья Романовна, в девичестве Воронцова (родная сестра императорской фаворитки, ненавидевшая ее), воспитатель наследника цесаревича Павла Никита Панин и другие - начали тревожиться о том, что, несмотря на императорское распутство, растет его популярность среди дворянства. Причиной тому стал Манифест о вольности дворянской, позволявший представителям благородных сословий не служить в государственной службе. Это было событием, от которого дворяне натурально плакали от радости. Однако императрица и близкий к ней кружок отлично знали, кто, как и почему написал этот документ! Этот случай мог бы относиться к числу исторических анекдотов, когда бы не был истинным.

Отправляясь как-то на свидание с прекрасной Еленой Куракиной, император отговорился от скандальной султанши Воронцовой тем, что идет-де со своим секретарем Дмитрием Волковым составлять новый манифест. Елизавета Романовна отпустила любовника добром, ну а он помчался к новой пассии, небрежно бросив Волкову:

Ты давай там чего-нибудь напиши, чтоб утром моей-то показать!

С секретарем Петру повезло. Дмитрий Волков был умен, образован, надежен. Однако и он не знал, о чем следует писать. Но ведь приказ государя! И Волков вдруг вспомнил, как князь Роман Воронцов, отец фаворитки, по пьянке что-то такое лопотал: негоже-де благородным людям служить, надобно дать им поболе вольностей. Обрадовавшись, Волков в один присест создал великий документ и спокойно лег спать.

Все именно так и было, однако не станешь же всем и каждому объяснять подноготную! Отношение к императору среди дворян сменилось к лучшему, заговорщики встревожились. А тут еще заболела императрица. И ей немедленно стало известно, что в это время Петр обещал «девице Воронцовой» немедленно жениться на ней, коли Екатерина умрет. Это привело фаворитку в необузданный восторг. При всем этом не прекращались угрозы заточить немилую жену в монастырь, в тюрьму, сослать в ссылку…

Угрозы были страшны. Кто знает, быть может, если бы Петр их осуществил, и его судьба, и судьба России была бы иной. Если бы он был тираном, то остался бы жив. Однако… у него не хватило ни твердости, ни жестокости наказать жену и ее сторонников.

Это и стало причиной его гибели.

Тот обед 24 мая 1762 года, когда император публично опозорил жену и возвеличил фаворитку, стал толчком для заговорщиков. Ведь кара могла в любой миг обрушиться не только на императрицу, но и на ее любовника и его братьев. Екатерина, может быть, осталась бы жива, пусть и в заточении, однако Орловым непременно пришлось бы проститься с жизнью. То есть растопкой для костра этого комплота был и страх его основных участников.

А впрочем, какая разница?..

Между тем Петр никак не мог перестать восторгаться миром с Пруссией. 22 июня он давал еще один пышный ужин на пятьсот персон, потом был устроен фейерверк. Затем Петр с фавориткой отправились в Ораниенбаум. Это было место, где Елизавета Романовна царствовала всецело и безраздельно. Жене Петр приказал ехать в Петергоф и ждать его там. 29 июня предстояло отпраздновать день ее ангела, а Петр всегда был рад новому поводу повеселиться. И вот он примчался с Воронцовой в Петергоф - и узнал, что императрица уехала.

Неведомо, государь.

И сие неведомо…

И тут к императору приблизился какой-то мужик, начал ломать шапку и падать на колени, а потом передал какую-то бумагу. Это была записка от бывшего француза-камердинера Петра, и когда император прочитал ее, он несколько мгновений стоял как громом пораженный.

Елизавета Романовна вынула бумагу из его руки и, попытавшись вспомнить, чему ее учили в детстве, с пятого на десятое прочла о том, что Екатерина находится в Петербурге, где провозгласила себя единой и самодержавной государыней!

Пока Воронцова пыталась вникнуть в смысл этого невероятного сообщения, Петр принялся как безумный метаться по саду и дворцу, выкликал императрицу, искал ее по всем углам, а растерянные придворные бегали за ним, как куры за петухом, усиливая суматоху. Наконец истина стала доходить до собравшихся: кажется, император Петр Федорович, их господин и повелитель, более таковым не является…

А в это время в Петербурге «единой и самодержавной» императрице Екатерине и впрямь присягали на верность полки. Попытку сопротивляться сделали только преображенцы, которыми командовал Семен Романович Воронцов, брат фаворитки. Эта попытка кончилась ничем, и князь Семен впоследствии поплатился за нее пожизненной «почетной ссылкой» в Англию, куда был назначен послом.

Кругом кричали:

Да здравствует императрица!

Громили дома приближенных Петра, особенно голштинцев. Одной из жертв сделались его дядя принц Голштинский и его жена. Их ограбили дочиста - вплоть до того, что из ушей принцессы вырвали серьги, - и крепко побили. Вот когда принц Георг, наверное, горько пожалел, что в свое время остановил племянника и не дал ему расправиться с Екатериной!

Однако повернуть время вспять было уже невозможно: Екатерина захватила власть в стране.

А что же Петр? Он двинулся в Кронштадт, чтобы отсидеться там и подождать, пока подойдут верные войска. Отправились на яхте и гребной галере. Прибыли в Кронштадт около часу ночи.

Кто идет? - окликнул часовой с крепостной стены.

Император.

Нету больше никакого императора! Отчаливайте!

Женщины из свиты подняли крик и плач. Петр забился в трюм и под брань Елизаветы Романовны принял судьбоносное решение: воротиться в Ораниенбаум и оттуда вести переговоры с Екатериной. Он намеревался послать в столицу гонца, однако новая государыня сама отправилась в Ораниенбаум и вскоре прибыла туда вместе с гвардией. Вернее, впереди гвардии!

Екатерина и ее подруга Дашкова ехали верхом в мундирах Семеновского полка, их сопровождали солдаты, с большим удовольствием сбросившие ненавистную голштинскую форму и переодевшиеся в прежнюю.

Петр выслал парламентера с предложением о разделении власти. Это не устраивало Екатерину, ей нужен был только акт отречения.

Через час ожидания она его получила и отбыла в Петергоф, куда привезли бывшего императора с фавориткой - привезли как пленников. Екатерина послала к ним Никиту Панина, и Петр упал перед этим воспитателем своего сына на колени, принялся умолять не разлучать его с любовницей, а также оставить ему скрипку и трубку. Он рыдал как ребенок, и Елизавета Романовна рыдала, стоя перед Паниным на коленях и умоляя не разлучать ее с Петром.

Но их никто не слушал. Их оторвали друг от друга, когда они стали цепляться руками, словно перепуганные дети, которые напроказничали, но не чаяли, что наказание будет таким жестоким… Воронцову увезли в Москву, а Петру назначили для временного проживания дом в Ропше - под охраной.

«Матушка! Готов идти на смерть, но сам не знаю, как эта беда случилась… Матушка - его нет на свете. Но никто сего не думал, и как нам задумать поднять руки на государя! Он заспорил за столом с князем Федором Барятинским [Имеется в виду не адъютант императора, князь Иван Сергеевич, а двадцатилетний поручик.], не успели мы разнять, а его уже не стало. Сами не помним, что делали, но все до единого виноваты, достойны казни. Помилуй меня, хоть для брата!»

Григорий Орлов читал это, покачивая головой и втихомолку улыбаясь. Накануне он тоже получил от брата Алексея письмо:

«Урод наш занемог, и схватила его нечаянная колика, и я опасен, чтобы он сегодняшнюю ночь не умер, а больше опасаюсь, чтоб не ожил…»

Ну вот он и не ожил.

Елизавету Романовну новая императрица не тронула - из благодарности к ее сестре Дарье Дашковой. Бывшую фаворитку выдали замуж за старшего советника Александра Ивановича Полянского, и в этом браке она дожила до самой смерти в 1792 году. Таким образом, как ни мечтала, как ни молилась, она не пережила свою старинную соперницу и разрушительницу своего счастья Екатерину, а покинула этот мир раньше ее. Рассказывают, что Елизавете Романовне удалось, несмотря на все обыски, сохранить портрет Петра Федоровича и одну из его трубок.

А куда подевалась его скрипка, сие никому не известно.

* * *

Каждый любит по-своему, ибо любовь многолика. Не стоит думать, что ею бывают поражены и ведо́мы только красавцы и красавицы, герои и благородные дамы. Сей дивный цветок произрастает во дворцах и в хижинах, в тайне и в бесстыдстве. Любовь живет в стаях львов и лебедей… однако и гиены, и змеи тоже бывают обуяны любовью.

Каждый любит как может, и каждая страсть достойна если и не поклонения, то хотя бы поминального молчания.

Одна из муз Александра Пушкина, упоминаемая в его Донжуанском списке, жена Новороссийского генерал-губернатора Елизавета Ксаверьевная Воронцова родилась 223 года назад - 19 сентября 1792 года. сайт вспоминает жизнь светлейшей княгини, тайный роман которой возмутил даже царскую семью.

Польская скромница

«Нельзя сказать, что она была хороша собой, но такой приятной улыбки, кроме её, ни у кого не было, а быстрый, нежный взгляд её миленьких небольших глаз пронзал насквозь. К тому же польское кокетство пробивалось в ней сквозь большую скромность, к которой с малолетства приучила её русская мать, что делало её ещё привлекательней», - так описал Елизавету Воронцову, урожденную Браницкую, Филипп Вигель, автор популярных в XIX веке «Записок».

Ее отец, коронный великий гетман граф Ксаверий Браницкий, которого чуть не убил на дуэли известный авантюрист Джакомо Казанова, после второго раздела Польши перешел на русскую службу и женился на племяннице князя Григория Потёмкина - Александре Энгельгард. В этом союзе родились пять детей - два сына и три дочери. Младшей из них - Елизавете - предстояло войти в историю не только благодаря удачному замужеству, но и благодаря любви, которая вспыхнула в сердце великого поэта.

Блестящая партия

Елизавета Воронцова получила хорошее домашнее образование. Фото: Commons.wikimedia.org

Юная Елизавета, получившая хорошее домашнее образование, еще в 15-летнем возрасте была пожалована фрейлиной малого двора вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Однако ее мать сумела добиться, чтобы дочь осталась с ней в имении в Белой Церкви. Фаворитка Екатерины II, Александра Васильевна, хорошо знала о том, какие нравы царят при дворе, тем более вступивший на престол Александр I уже успел прослыть как известный покоритель женских сердец.

Мать оберегала свою дочь от атмосферы распущенности, которая могла навредить молодой неопытной девушке, и подыскивала ей мужа, который составил бы для ее дочери достойную партию. Таким мужчиной оказался граф Михаил Семенович Воронцов, герой войны 1812 года.

Первая встреча Елизаветы с ним состоялась в Вене, когда Браницкой было 23 года. По воспоминаниям историков, дочь бывшего гетмана пленила Воронцова своим очарованием, но молодой генерал не спешил делать ей предложение. Целеустремленный карьерист опасался, как бы родство с польским магнатом не навредило его продвижению по службе. Лишь спустя несколько лет, после смерти Ксаверия Браницкого, Воронцов решился на этот шаг. Елизавете шел тогда уже 27-ой год.

Этот брак оказался очень удачным в плане объединения капиталов двух уважаемых семейств. Александра Браницкая дала дочери щедрое придание, что позволило Воронцову почти удвоить его состояние.

Портрет Михаила Семёновича Воронцова работы Джорджа Доу. Военная галерея Зимнего Дворца, Государственный Эрмитаж. Фото: Commons.wikimedia.org

Любовный многоугольник

Важный виток в жизни Елизаветы Ксаверьевны произошел, когда ее муж получил назначение генерал-губернатором Новороссийского края и Бессарабской области, и семья переехала в Одессу. Именно там предстояло разразиться скандалу, который вызвал немало пересудов в свете.

В то время Елизавета, любившая веселье и образованное общество, смогла создать вокруг себя блестящий двор, состоящий из польской и русской аристократии. Не миновал его и Александр Пушкин, который в июле 1823 года был переведен в Одессу в канцелярию графа Воронцова. Знакомство с хозяйкой дома не оставило равнодушным любвеобильного поэта. Образ жены начальника пленил надолго его воображение. Считается, что именно ей Пушкин посвятил потом стихи «Ненастный день потух…», «Сожжённое письмо», «Талисман», «Желание славы» и «Храни меня, мой талисман…».

Портрет Александра Николаевича Раевского. Фото: Commons.wikimedia.org

В то время в доме Воронцовых жил Александр Раевский, который служил чиновником особых поручений при губернаторе Новороссии. Дерзкий молодой человек был безумно влюблен в Елизавету и, по воспоминаниям очевидцев тех событий, она также была не равнодушна к его ухаживаниям. В этой любовной истории Пушкину, который считал Раевского своим добрым приятелем, была отведена не самая завидная роль… Поэт стал в доме гостем, который должен был отвлечь внимание Воронцова от реального соперника. На какое-то время это удалось. «Прикрытием Раевскому служил Пушкин. На него-то и направился с подозрением взгляд графа», - описывал эти события драматург Петр Капнист.

Неудивительно, что отношение Воронцова к своему подчиненному резко охладилось. Ответом на это стали знаменитые едкие эпиграммы Пушкина:

Полумилорд, полукупец,
Полумудрец, полуневежда,
Полуподлец, но есть надежда,
Что будет полным наконец...

Выносить такие насмешки граф не мог. «Если вы хотите, чтобы мы остались в прежних приятельских отношениях, не упоминайте мне никогда об этом мерзавце», - как-то высказался он в присутствии своих приближенных, попытавшихся хлопотать за поэта.

Летом 1824 года южная ссылка была заменена Пушкину на ссылку в село Михайловское. При отъезде Пушкина Воронцова на прощание подарила ему старинный перстень-печатку с сердоликом. Считается, что именно с этим кольцом связано знаменитое стихотворение Пушкина «Храни меня, мой талистан…»

Елизавета Воронцова подарила поэту старинный перстень-печатку с сердоликом. Фото: Commons.wikimedia.org

Тайна рождения

3 апреля 1825 года Елизавета Ксаверьевна родила на свет девочку, которую назвали Софьей. Одни злые языку утверждали, что отцом малышки является Пушкин, другие - что Раевский. Тем не менее, историки убеждены, что отношения Воронцовой и поэта носили чисто платонический характер, чего не скажешь о ее общении с Раевским.

К тому времени граф Воронцов осознал, что не того считал главным соперником. Факт измены был для него очевиден. В своих памятных записках на французском языке он перечислял все даты рождения своих детей, не указывая при этом день рождения Софьи...

Справедливости ради стоит заметить, что в этот период Михаил Семенович также не хранил верность супруге, находя утешение в объятиях ее лучшей подруги - Ольги Нарышкиной.

После рождения девочки отношения Воронцовой и Раевского охладели. Влюбленный в графиню Александр искал с ней встречи, забыв о приличиях, устраивал неоднозначные сцены. Но она старалась избегать его общества.

В 1828 году произошел невероятный для тех лет светский скандал. В Одессе у четы Воронцовых гостила царская семья - император Николай I с женой. Как-то Елизавета Ксаверьена ехала к императрице Александре Фёдоровне со своей дачи, когда путь карете перегородил Раевский с хлыстом в руках. При свидетелях он стал говорить ей дерзкие вещи, а затем во все услышанье крикнул: «Заботьтесь хорошенько о наших детях... (или)... о нашей дочери».

Слух об этой сцене облетел все общество. В порыве гнева Воронцов даже подал полицмейстеру жалобу на Раевского, но затем забрал, осознав, насколько это выглядит смешно в глазах других. Генерал-губернатор Новороссии решил поступить проще - выслать потерявшего голову влюбленного с глаз долой. Через несколько дней Раевский получил высочайшее повеление о немедленной выселке в Полтаву за разговоры против правительства. Так был положен конец его отношениям с Елизаветой Ксаверьевной…

Елизавета Воронцова оказалась в центре громкого скандала. Фото: Commons.wikimedia.org

Стоит отметить, что Воронцова прожила долгую жизнь. Она скончалась в 1880 году в возрасте 87 лет, пережив мужа на 24 года. Она была похоронена рядом с его прахом в Спасо-Преображенском кафедральном соборе Одессы.

С приходом советской власти храм был разрушен, а их могила разграблена. Вандалы похитили украшения, с которыми была похоронена княгиня, а кости выкинули у кладбищенского забора. Местные жители спасли останки, захоронив подобающим образом.

В ноябре 2005 года прах Воронцовых был торжественно перезахоронен в нижнем храме возрожденного Спасо-Преображенского собора.

8 сентября исполняется 213 лет со дня рождения светлейшей княгини Елизаветы Ксаверьевны Воронцовой - одной из «лучших представительниц лучших людей доброго старого времени». Вся ее жизнь со всеми ее делами составляет драгоценное достояние истории Одессы, Новороссийского края и всего государства. Им она посвятила лучшие годы своей жизни, много, долго и плодотворно трудилась на их благо.

Родилась она в семье графа Ксаверия Браницкого - великого коронного гетмана польского, генерала от инфантерии. Его портрет, написанный придворным художником Лампи - старшим хранится в Воронцовском дворце в Алупке. Мать Елизавет Ксаверьевны - урожденная графиня Энгельгардт, любимая племянница Г.А.Потемкина, пользовалась особым вниманием императрицы Екатерины П. В детстве Елизавета, живя при строгой матери в деревне, получила прекрасное образование и воспитание. Благодаря близости семьи ко двору, в 15 лет она была удостоена звания фрейлины.

Во время первого заграничного путешествия познакомилась с боевым генералом графом Михаилом Семеновичем Воронцовым, 20 апреля 1819 года в Париже в православной церкви состоялось их венчание. Ей шел тогда двадцать седьмой год, ему - тридцать седьмой. «Все удовольствия жизни разом предстали ей и окружили ее»,- писал Ф. Вигель.

Екатерина II, выразив свое согласие на брак, писала отцу Михаила Семеновича: «Молодая графиня соединяет все качества выдающегося характера, к которому присоединятся все прелести красоты и ума: она создана, чтобы сделать счастливым уважаемого человека, который соединяет с нею свою судьбу».

Солидно и всесторонне образованная, она обладала многообразными сведениями по многим наукам, всесторонне знала историю, особенно конца ХУШ-начала XIX веков. Обширные знания ботаники помогли ей руководить работами: по созданию верхнего и нижнего садов в Алупке, зимнего сада во дворце. По ее плану был устроен знаменитый лабиринт, приводящий в восторг всех, кто его видел. Она особенно любила розы и сама вывела несколько разных сортов, названных именами великих людей.

В начале 1820 года Елизавета Ксаверьевна родила дочь, умершую через несколько дней. Стремясь как-то смягчить горечь утраты, молодая чета часто меняет место жительства: Москва, имение Воронцовых в с.Андреевское, несколько раз посещали имение Браницких в Белой Церкви. Путешествуя, они побывали в Италии, из Турина приехали в Париж, затем уехали в Англию, а потом в Петербург.

7 мая 1823 года Михаил Семенович получил назначение Новороссийским генерал-губернатором и полномочным наместником Бессарабской области. Начался новый, длительный одесский период в жизни Елизаветы Ксаверьевны. И все эти долгие годы она была в центре одесского общества и не только в связи со служебным положением мужа, но и по своим личностным качествами. Елизавета Ксаверьевна оставила неизгладимый след среди современников. Каждый видел в ней свое, оценивал по своему.

Вот некоторые впечатления современников: «Графиня Воронцова полна живой и безусловной прелести. Она очень мила…» (А. О.Смирнова). «Она очень приятна, у ней меткий, хотя не очень широкий ум, а ее характер - самый очаровательный, который я знаю» (А.Н.Раевский). «Ей было уже за тридцать лет, а она имела все права казаться еще самою молоденькою. С врожденным польским легкомыслием и кокетством желала она нравиться, и никто лучше ее в том не успевал. Молода она была душою, молода и наружностью. В ней не было того, что называют красотой, но быстрый нежный взгляд ее миленьких небольших глаз пронзал насквозь...» (Ф.Ф.Вигель). «Не нахожу слов, которыми мог бы описать прелесть ее, ум, очаровательную приятность в обращении» (Н.С.Всеволожский) «И в то же время … не отличалась семейными добродетелями и так же, как и ее муж, имела связи на стороне» (К.К.Эшлиман).

Небольшого роста, тучная (в начале 50-х годов - авт.), с чертами несколько крупными и неправильными, графиня Елизавета Ксаверьевна Воронцова была, тем не менее, одной из привлекательнейших женщин своего времени. Все ее существо было проникнуто такою мягкою, очаровательною, женственною грацией, такою приветливостью, таким неукоснительным щегольством, что легко себе объяснить, как такие люди, как Пушкин, герой 1812 года Раевский, многие и многие другие, без памяти влюблялись в Воронцову (граф В.А.Сологуб).

Особое место в биографии Елизаветы Ксаверьевны занимает ее отношение к Александру Сергеевичу Пушкину. Об их отношениях, так или иначе, писали, порой спекулируя, современники, многие исследователя. Пишут о них и сейчас. И, несмотря на это, отношения этих двух незаурядных людей, по-прежнему принадлежат к числу «самых недоуменных» и по-прежнему нуждаются в самой серьезной специальной разработке и, думается, они останутся таковыми навсегда.

О Елизавете Ксаверьевне Воронцовой писали в солидных изданиях того времени: в «Русском архиве», «Историческом вестнике», «Вестнике Европы». И большинство сохранило о ней добрую память. Статьи о ней и сегодня печатают в «Уральском следопыте», «Лесной промышленности», «Искусстве», «Дошкольном воспитании» и других изданиях.

Более чем полувековая жизнь Елизаветы Ксаверьевны в Одессе - это «непрерывная цепь самых разнообразных и самых трогательных памятников ее христианской души». Много, очень много ее добрых дел, хорошо известных в городе, навечно остались в его истории. И прежде всего - это ее благотворительная деятельность, в которой она была одной из пионерок, объединив благородной идеей помощи страждущим самых достойных женщин Одессы – подвижниц милосердия. Уже первые итоги и этой деятельности были по достоинству оценены императором Николаем I в Высочайшей Грамоте на имя жителей Одессы за попечение, оказанное ими при снабжении армии всем необходимым, во время русско-турецкой войны 1828-1829 годов, за устройство госпиталей для раненых и больных воинов.

Усилия Елизаветы Ксаверьевны многие годы были сосредоточены на активном участии в работе Одесского женского благотворительного общества, которое она возглавляла более 20 лет. Особо деятельность общества проявилась в постоянном внимании к призрению бедных в тяжелые для Одессы и всего края годы, когда там свирепствовал голод. В 1933 году усилиями общества было накормлено и обогрето более 4300 человек. В магазинах общества хлеб нуждающимся продавался втрое дешевле. В специально нанятых домах общество призрело более 400 беспризорных детей, устроило временную больницу на 40 коек. Свыше 400 человек было обеспечено работой, позволивший спасти от голодной смерти их семья. Брошенных детей собирали, пристраивали к разным полезным занятиям, а 25 марта 1035 года в Одессе около кладбища был открыт первый частный детский приют, ставший позднее Домом призрения сирот.

Капитал общества постоянно пополнялся как за счет коммерческой деятельности, так и частных пожертвований, в первую очередь самой Елизаветы Ксаверьевны. Сосредоточив свои усилия на помощи наиболее незащищенным слоям общества, со временем удалось организовать отделения для младенцев, престарелых и немощных женщин, иноверцев, изучающих под наблюдением священнослужителей догмы православной веры и готовящихся к принятию христианства. Для бедных, отправляющихся к святым местам и нуждающихся во временном приюте, наняли специальный дом.

Женское благотворительное общество по определению одного из современников, явилось «рассадником благотворительных учреждений в Одессе». Так, после Крымской войны, когда многие были разорены, и в городе царила вопиющая нужда, был организован просуществовавший более 28 лет «Комитет попечения о бедных», призревший зимой 1856-1857 годов более 3 тысяч человек, в том числе 1200 христиан и 260 еврейских семей.

Перед глазами и сердцем Елизаветы Ксаверьевны исчезало всякое различие вероисповеданий, когда взывали к ее помощи, когда обращались к ее благородной душе. «Ты человек - этого достаточно. Ты беден - более чем достаточно. Ты дитя моего Бога» - вот истина, которую она исповедовала всю жизнь.

После смерти в ноябре 1856 года супруга, оставшись на постоянное жительство в Одессе, Елизавета Ксаверьевна отошла от светской жизни. Большое внимание в те годы она уделяла семейному архиву, его разборке. Современники утверждают, что часть архива она уничтожила. Коснулось это и ее переписки с А.С.Пушкиным. Она полностью посвятила себя благотворительности, оказанию помощи и поддержки тем, кто в этом больше всего нуждался. Выразилось это в целом ряде пожертвований в пользу бедных, число которых заметно выросло после Крымской войны. Ее детищем, «живым памятником» ее крупных общественных заслуг, долгие годы оставался Михайло-Семеновский сиротский дом, по строенный в память ее незабвенного супруга на участке женского благотворительного общества. На его строительство княгиня выделила 135 тысяч неприкосновенного капитала, а на содержание постоянно направляла крупные суммы. В 1873 году там была открыта церковь во имя архистратига Михаила.

С именем Елизаветы Ксаверьевны связана и деятельность «Стурдзовской богадельни сердобольных сестер», названной по имени ее основателя А.С.Стурдзы. Им она пожертвовала около 120 тысяч рублей, не считая ряда пособий.

Одной из любимых забот Елизаветы Ксаверьевны была долгие годы работавшая в Воронцовском дворце хорошо организованная школа для детей служащих у княгини. Обучалось s ней до 40 детей в том числе и «посторонние» из числа бедняков.

«Она имела только одно служение - служение Богу, один долг - долг сердца и повиновалась одному голосу - голосу милосердия. И везде, где вздыхал бедняк - появлялась она. Где стонал больной - помогала она. Где раздавались жалобы вдовицы - она являлась утешительницей. Где плакала сирота – она осушала ее слезы. Где стыдливая нищета конфузливо пряталась от глаз людских - там отыскивал ее являлся на помощь ей небесный ангел, называемый Елизавета Воронцова» - так охарактеризовал благотворительную деятельность Елизаветы Ксаверьевны одесский городской раввин доктор Швабахер в речи в воспоминание покойной.

Преклонный возраст (ей тогда было 84 года), болезненное состояние, заставили Елизавету Ксаверьевну сложить с себя полномочия председательницы женского благотворительного общества, которому посвятила 43 года самой полезной и плодотворной деятельности. Скончалась светлейшая княгиня Елизавета Ксаверьевна Воронцова - супруга Новороссийского и Бессарабского генерал-губернатора Михаила Семеновича Воронцова 7 часов вечера 15 апреля 1880 гида - об этом на следующий день сообщили Одесские газеты. Современники много сделали для сохранения памяти о ней.

Многогранная общественная деятельность Елизаветы Ксаверьевны была увенчана высшей наградой Российской империи орденом святой Екатерины или Освобождения 1 ст. Его девиз «За любовь и Отечество» был написан на знаках ордена серебряными буквами на красной ленте с серебряной каймой и золотыми буквами - на серебряной восьмиконечной звезде.

Сохранилось несколько портретных изображений Елизаветы Ксаверьевны, заказанных в свое время супругами Воронцовыми наиболее известным мастерам, главным образом европейским. Достаточно подробный их перечень был составлен одесским исследователем Ю.Письмаком и зав.отделом Алупкинского государственного дворцово-паркового музея-заповедника Г.Филатовой. Среди них публикуемый нами портрет Е.К.Воронцовой кисти П.Соколова, датируемый 1823 годом.

В пятницу, 18 апреля Одесский городской голова Г.Г.Маразли получил телеграмму на имя сына Елизаветы Ксаверьевны, светлейшего князя С.М.Воронцова от министра Двора Его Величества графа Адлерберга, в которой сообщалось о последовавшем разрешении на погребение праха Елизаветы Ксаверьевны Воронцовой в Одесском кафедральном соборе, где ранее был похоронен ее муж.

Такой, чести Елизавета Ксаверьевна удостоена не случайно. И, думается, не только потому, что она была сиятельной особой. Этот редчайший случай погребения женщины в кафедральном соборе, убеднтельно подтверждает факт того, что Елизавета Ксаверьевна Воронцова - возвышенная христианка.

В церемонии перенесения тела усопшей из дворца в собор, приняли участие родные и близкие княгини, высшие военные и гражданские руководители, члены городской управы и гласные думы во главе с городским головой Г.Г.Маразли, все городское уховенство, воспитанники Михайло Семеновского сиротского дома, многочисленные жители Одессы.

В ряже источников, в том числе посвященных Спасо-Преображенскому собору в Одессе, сохранились описания захоронения там Елизаветы Ксаверъевны. Находилось оно рядом с могилой ее мужа, у той же алтарной стены внутри Трапезной церкви. Памятником служила скромная мраморная плита с надписью: «Княгиня Елизавета Ксаверьевна Воронцова. Родилась 8 сентября 1792 года, с кончалась 15 апреля 1880 года» и словами, взятым из Евангелия: «Блаженни милостiи, яке тiи помнловани будут».

В слове перед ее погребением в великую субботу 19 апреля 1880 года высокопреосвященный Платон, архиепископ Херсонский отметил, что «ее долголетняя жизнь и по рождению и по супружеству стояла на одной из самых высоких ступеней Славы и Счастья». Перед смертью она завещала высокопреосвященному Платону: «Когда я умру, просите всех молиться обо мне, а значит и помнить».

Думается, что своими благородными делами, Елизавета Ксаверьевна Воронцова заслужила благодарную намять потомков. Имя ее не должно быть предано забвению.

Считается, что имя Елизаветы Ксаверьевны Воронцовой обессмертил увлеченный ею Александр Сергеевич Пушкин. Да, об этом достаточно убедительно свидетельствуют относящиеся к шедеврам его творчества так называемый «Воронцовский цикл». На страницах его рукописей насчитывается более 30 изображений графини, сделанные его рукой. И не случайно, смотря на прожитые 88 лет, Елизавета Ксаверьевна осталась в памяти современников и потомков молодой и привлекательной, какой ее воспел великий поэт. Можно говорить, что имя Елизаветы Ксаверьевны вошло в историю благодаря ее замужеству. Да, почти 40 лет она находилась рядом с Михаилом Семеновичем Воронцовым - этим незаурядным человеком, выдающимся военным и администратором, удостоенным высшим воинским званием генерал-фельдмаршала и титулом светлейшего князя, Она всегда стремилась помочь ему в разносторонней деятельности. Она была матерью его детей. Он и скончался на ее руках. Но ее имя и память о ней должна быть сохранена и благодаря особым личностным качествам а добрым делам, ее участию в благотворительной деятельности и развитии культуры, особенно на юге России, в Одессе.

К сожалению, нередко мы являемся свидетелями обратного. В Одессе, где прошли в плодотворном труде ее лучшие годы, где покоится ее прах, долгие годы она пребывала в забвении. Прошел не замеченным ее столетний юбилей, в то время как по инициативе Воронцовского общества и польского общества «Полония», эта дата была широко отмечена в Москве, Ленинграде, в других городах. Ни словом, ни тем более делом, не вспомнили о ней в дни празднования 200-летия Одессы.

Сейчас, когда полным ходом идет возрождение разрушенного в 1936 году Спасо-Преображенского кафедрального собора, понятно обострение внимание общественности к проблеме, связанной с памятью о супругах Воронцовых. Девятого ноября нынешнего года Черноморский Православный фонд, ведущий работы по возрождению храма, планирует восстановить историческую справедливость и вернуть прах четы Воронцовых на место их первоначального упокоения. И хочется надеяться, что память о нашей замечательной землячке никогда не исчезнет из наших сердец и из памяти наших детей и внуков. А это во многом зависит от нас - ныне живущих, от нашего отношения к человеческой памяти и созданным людьми памятникам о себе и своих делах, от преемственности поколений.

Елизавета Ксаверьевна Воронцова, урожденная Бранницкая, жена генерал-губернатора Новоросийского края и наместника Бессарабии, генерал-фельдмаршала, участника войны 1812 года, появилась в Одессе через два месяца после Пушкина. Ей шел 31-й год, но вряд ли кто-нибудь дал бы ей эти годы. Хороша, моложава, утонченна...

В это время она была в «интересном положении», на людях и в обществе не появлялась, а потому поэт открыл для себя «прекрасную полячку» не сразу, лишь через два месяца после родов. Позднее они виделись довольно часто, на приемах, которые устраивала у себя Елизавета Ксаверьевна, в театре, на балах у Ланжерона.

Отцом ее был великий коронный гетман граф Ксаверий Петрович Бранницкий, поляк, приверженец России, владелец крупного поместья Белая Церковь в Киевской губернии. Мать, Александра Васильевна, урожденная Энгельгардт, русская, была любимой племянницей Потемкина, в молодости слыла красавицей и несметно богатой наследницей. Она даже точно не могла указать размеры своего состояния и в разговоре небрежно бросала: «Кажется, у меня двадцать восемь миллионов рублей».

Между дочерью и матерью не было душевной близости. Воспитывали Елизавету в исключительной строгости, до двадцати семи лет прожила она в деревне и лишь в 1819 году впервые отправилась в свое первое путешествие за границу, во время которого познакомилась в Париже с графом Воронцовым и вышла за него замуж. Так что светский и любовный опыт был незнаком этой миловидной барышне.

Между тем врожденное польское легкомыслие и изящество, исключительная женственность позволили ей вскружить голову императору Николаю, большому охотнику до женщин, но она «из гордости или из расчета посмела выскользнуть из рук царя», что обычно не удавалось неопытным придворным барышням, «и это необычное поведение доставило ей известность» в светских кругах.

Ее страстная и легкая натура, видимо, с трудом сочеталась с характером мужа, да и трудно было быть влюбленной в графа. В нем, воспитанном в Англии чуть не до 20-летнего возраста, была «вся английская складка, и так же он сквозь зубы говорил», так же был сдержан и безукоризнен во внешних приемах своих, так же горд, холоден и властителен in foro interno (пред своими подчиненными), как любой из сыновей аристократической Британии...

«Ей было уже за тридцать лет, - вспоминает Вигель - а она имела право казаться еще самою молоденькою. Со врожденным польским легкомыслием и кокетством желала она нравиться, и никто лучше ее в том не успевал. Молода она был душою, молода и наружностью. В ней не было того, что называют красотою; но быстрый, нежный взгляд ее миленьких небольших глаз пронзал насквозь; улыбка ее уст, которой подобной я не видел, казалось, так и призывает поцелуи». Графиня многим кружила голову, и, похоже, ей это нравилось.

Вокруг Воронцовых сложился блестящий двор польской и русской аристократии. Графиня Елизавета Ксаверьевна любила веселье. Она сама и ее ближайшая подруга Шуазель участвовали в любительских спектаклях, организовывали самые утонченные балы в городе, Элиза, как многие ее называли, была прекрасной музыкантшей, что, впрочем, в те времена было не редкость.

Граф, а впоследствии князь Воронцов, человек государственного ума и несколько тщеславный, широких взглядов англоман, собирал свое общество, в котором обсуждались дела государственные, политические и придворные, царили заезжие философы или шарлатаны, и уж во всяком случае, не читали стихов. «Как все люди с практическим умом, граф весьма невысоко ценил поэзию; гениальность самого Байрона ему казалась ничтожной, а русский стихотворец в глазах стоял едва ли выше лапландского».

Поначалу он очень ласково принимал Пушкина, позволял ему пользоваться своей ценнейшей библиотекой, хранившимися в ней архивами (в частности, А.Н. Радищева), любезно предоставлял ему возможность знакомиться с новинками книжными, поступавшими в Одессу едва ли не раньше, чем в Петербург. Но все это было несколько сухо, и скучно-умно.

Куда как приятнее в салоне графини, она любезнее и приветливее, она остроумна и прекрасно музицирует, в ней что-то манит и обещает... Она не лишена дара литературного, и ее слог и беседа чаруют всех окружающих... С Пушкиным она состоит в некотором соперничестве словесном, а между ними возникает внутреннее сопряжение. Графине не хватает настоящей страсти, она как будто бежит встреч тайных и одновременно готовится к ним.

Несомненно, магнетизм ее тихого, чарующего голоса, любезность обволакивающего милого разговора, стройность стана и горделивость аристократической осанки, белизна плеч, соперничающая с сиянием так любимого ею жемчуга, - впрочем, и еще тысячи неуловимых деталей глубинной красоты пленяют поэта и многих окружающих мужчин.

«Предания той эпохи упоминают о женщине, превосходящей всех других во власти, с которой управляла мыслию и существованием поэта. Пушкин нигде о ней не упоминает, как бы желая сохранить для одного себя тайну этой любви. Она обнаруживается у него только многочисленными профилями прекрасной женской головы спокойного, благородного, величавого типа, которые идут почти по всем его бумагам из одесского периода жизни», - пишут об этом периоде жизни поэта. Еще долго будет преследовать его этот профиль... В рукописях с 1823 по 1829 год найдено до тридцати изображений Е.К. Воронцовой.

Но Пушкин в 1824 году написал:

Мои слова, мои напевы Коварной силой иногда Смирять умели в сердце девы Волненье страха и стыда…

А потом в преддверии любви:

Я узнаю сии приметы, Сии предвестия любви...

С именем Воронцовой связывают такие стихи Пушкина, как «Желание славы», «Ненастный день потух; ненастной ночи мгла...», «Сожженное письмо», «Талисман», «Прощание» и некоторые другие.

Чем больше распаляется страсть поэта к одесской красавице-царице, тем сильнее охлаждаются, если не сказать больше, его отношения с ее мужем. Растет их взаимная неприязнь. Появляется одна из самых злых его эпиграмм: «Полумилорд, полукупец...»

Эпиграмму утаить от общества не получилось, и Элиза решила обидеться, показать гордое презрение царицы общества. Когда Воронцова отправилась на яхте в большом обществе из Одессы в Крым, в Гурзуф, Пушкину, который надеялся поехать с ними вместе, теперь на приглашение рассчитывать было невозможно. А Элизе стало невероятно скучно в Крыму без его острот и ухаживаний, без его легкого ироничного разговора и страстных прикосновений, без его записок и поэтических экспромтов. Она возвратилась раньше времени, вместо предполагавшихся двух месяцев она провела в Крыму полтора, оставив гостей с мужем.

О свиданьях Воронцовой и Пушкина знала только княгиня Вера Вяземская, с которой Пушкин был очень дружен, а может быть, не знала, а только догадывалась. И вдруг появляются какие-то предвестники беды. Воронцов отправил из Симферополя градоначальнику Одессы предписание - объявить Пушкину о высочайшем повелении исключить его из списка чиновников Коллегии иностранных дел и отправить немедленно на жительство в Псковскую губернию. Все кончено.

На прощанье Элиза дарит ему талисман - сердоликовый перстень с загадочной древнееврейской надписью, вырезанной на камне. Пушкин поклялся не расставаться с ним никогда, и исполняет клятву. До самого конца дней своих не расстается Пушкин с перстнем. И на дуэль он отправляется с талисманом. С уже мертвой руки поэта его снимет Жуковский. Себе Элиза оставляет такой же перстень. Уже потом, в Михайловском, Пушкин будет получать письма, запечатанные таким же перстнем.

5 сентября Пушкин получил от нее письмо, украшенное вензелем и печатью, с просьбой-мольбой уничтожить письмо. Никому не обмолвился Пушкин о содержании письма. Только в стихах проговорился - записал стихотворение «Младенцу». Все перечеркнутое, переделанное, оно было прочтено уже много позже:

Прощай, дитя, моей любви Я не скажу тебе причины.

А дитя появилось ровно через 9 месяцев после жаркого июля, 3 апреля 1825 года. У Элизы родилась дочка Софья, отличавшаяся от всех остальных светлокожих и светловолосых членов семьи Воронцовых своей смуглостью и живостью натуры. Для тех, кто догадывался о романе, наверное, не была загадкой ее милая смуглость. Поэт же, получив это письмо в октябре, не скажет об этом ни слова. Лишь в стихах...

А еще в «Арапе Петра Великого» - там будет трогательный рассказ о младенце смуглокожем и о тайной страсти графини к арапу, чего в исторических подробностях жизни арапа на самом деле не было. И только потом, видимо, признается перед свадьбой своей Натали, чтобы не было между ними недомолвок, а она уже в старости передаст это своим детям, сохранив в семье предание о внебрачном ребенке отца от Воронцовой. Но, может быть, это лишь предположение...

Поздней осенью 1827 года князь Воронцов вместе с женой приехал в Петербург из Англии. Узнав о ее приезде, Пушкин тотчас же пишет ликующий любовный дифирамб, некую антитезу своему предыдущему «Талисману»:

Там волшебница, ласкаясь, Мне вручила талисман. И ласкаясь, говорила: «Сохрани мой талисман: В нем таинственная сила! Он тебе любовью дан. . . . . . . . . . . . Милый друг! от преступленья, От сердечных новых ран, От измены, от забвенья Сохранит мой талисман!

А потом были несколько тайных встреч, несколько записок, корзина цветов, английский магазин с отдельными кабинетами и выходом на другую улицу... Она могла доверять Пушкину, он, несмотря на свой страстный и несколько взбалмошный характер, несмотря на свою открытость и, порою, браваду перед друзьями о своих сердечных победах, ни разу, никогда и никому не выдал их тайну, не опорочил и не предал ее чувств. Остались только стихи, за которыми угадывались различные стадии их отношений и ее образ...

Ее женская судьба будто заставляла ее расплачиваться за несчастие любить. К 1828 году у Воронцовых уже умерли двое детей. Любимица отца Александра умрет в 1830 году девяти лет от роду. Останутся трое, дочь Софья, возможно, плод тайной любви, и два сына, Михаил и Семен. Князь периодически, чтобы отвлечь супругу, увозил ее в Англию, к своей сестре леди Пемброк.

Летом 1832 года Воронцова возвращалась из Англии в Одессу. По дороге она вновь остановилась на две недели в Петербурге. Именно тогда на каком-то из вечеров она вдруг увидела жену Пушкина. С трудом справившись с волнением, Элиза была поражена расцветшей красотой Натали. Наверное, мысли о своем собственном возрасте мучали княгиню, ей уже было сорок... Пусть она все так же хороша, но Натали так свежа юной прелестью...

В 1837 году в Одессу приехали император Николай I, императрица, наследник, будущий Александр II. Они остановились во дворце Воронцова. В честь государя был дан блестящий бал в здании Биржи. Императрица блистала в пунцовом креповом платье, перед которого был весь осыпан бриллиантовыми шатонами. Она сидела в специально украшенном турецкими шалями будуаре.

Рядом с ней, как драгоценная камея, в белом бархатном платье на диване сидела Елизавета Ксаверьевна. Она хорошо представляла себе, что цвет ее лица, благородная бледность и греческий профиль, необыкновенная прическа, сооруженная сегодня утром парикмахером-французом Леонардом, обращают на себя внимание столичной публики.

Все самое утонченное, художественное, поэтическое и музыкальное находило отклик в тонкой натуре Елизаветы Воронцовой. И даже в 60 лет, по свидетельству Соллогуба, она могла кружить голову мужчинам: «Небольшого роста, с чертами несколько крупными и неправильными, княгиня Елизавета Ксаверьевна была, тем не менее, одной из привлекательнейших женщин своего времени. Все ее существо было проникнуто такою мягкою, очаровательною, женственною грацией, такой приветливостью, таким неукоснительным щегольством, что легко себе объяснить, как такие люди, как Пушкин, и многие, многие другие, без памяти влюблялись в княгиню Воронцову».

Она принимала живейшее участие в художественной жизни Одессы, в созданном в 1865 году Одесском Обществе изящных искусств, соединившем в себе художников и музыкантов, особенно в его музыкальном отделении. Все это было уже после смерти мужа, усопшего в 1856 году.

Однажды, когда Воронцова в старости разбирала свою переписку, ей попалась связка писем Пушкина. Присутствовавший при этом домоправитель успел прочесть через ее плечо одну лишь французскую фразу: «Что делает ваш олух-муж?» Давно уж не было в живых ни Пушкина, ни мужа.…

«Воронцова до конца своей долгой жизни сохраняла о Пушкине теплое воспоминание и ежедневно читала его сочинения. Когда зрение совсем ей изменило, она приказывала читать их себе вслух, и притом подряд, так что когда кончались все тома, чтение возобновлялось с первого тома. Она сама была одарена тонким художественным чувством и не могла забыть очарований пушкинской беседы. С ним соединялись для нее воспоминания молодости», - вот свидетельство и ее отношение к поэту.